20.03.19 Право на жизнь есть у всех, даже у заключенных /для газеты "Труд" адвокат Мария Баст (Архипова)/

Недавние громкие скандалы, сотрясавшие ФСИН, напомнили об актуальной проблеме: качество медицинской помощи в местах не столь отдаленных

Недавние громкие скандалы, сотрясавшие Федеральную службу исполнения наказаний, вновь вывели в разряд актуальных проблему, которая не решается годами и десятилетиями: качество медицинской помощи в местах не столь отдаленных. Правозащитники, юристы, общественные деятели, заключенные и их родственники сигнализируют о многочисленных нарушениях, нередко фактическом отказе в лечении больных в колониях и тюрьмах, но перемен к лучшему не происходит.

ФСИН до последнего замалчивает диагнозы, на свое усмотрение назначает обследования, о результатах которых люди так и не узнают. Заключенные продолжают болеть и умирать, хотя во многих случаях современная медицина могла бы помочь избежать худшего. Экспертное сообщество предлагает простой и логичный способ: передать контроль над оказанием медицинской помощи заключенным в ведение Минздрава РФ.

Однако эту идею отвергает ФСИН, которая упорно держится за исполнение не свойственной ей функции, крайне неохотно пускает специалистов в свои стены или вывозит заключенных для обследования в общегражданские медицинские учреждения. «Так сколько же понадобится смертей, чтобы изменить ситуацию?» — задаются вопросом правозащитники.

Однако любая публичная дискуссия на эту тему в большинстве случаев заканчивается констатацией фактов: заключенные болеют, родственники вынуждены покупать даже самые общедоступные лекарства самостоятельно, изменение условий содержания или освобождение раньше срока по причине состояния здоровья чаще всего происходит в последний момент, чтобы не допустить смерти заключенного на территории закрытого учреждения. В какое русло нужно повернуть обсуждение, чтобы разговор стал основанием для законодательных изменений и Минздрав России смог сделать медицинскую систему ФСИН прозрачной?

А между тем ФСИН не является профильным медицинским ведомством. Однако оказание помощи заключенным находится в полном ведении службы и под ее контролем, что не только вызывает недовольство заключенных качеством и сроками оказания медицинской помощи, но нередко создает почву для злоупотреблений, коррупции и зачастую для оказания давления на заключенных.

Например, в одной из колоний в Тверской области заключенная — бывшая высокопоставленная чиновница — не только отбывает наказание рядом с домом, но и получает всевозможные послабления из-за неподтвержденного диагноза, отказываясь от всех процедур и операций, которые жизненно необходимы в случае заявленного заболевания. В той же колонии женщина-мигрант из Таджикистана (местные зовут ее Лола) долгое время не могла получить медицинскую помощь, имея целый букет хронических заболеваний. Только после вмешательства правозащитников уроженка Таджикистана, мать троих несовершеннолетних детей получила доступ к лечению, бесплатные лекарства и полноценное обследование за пределами колонии.

Еще пример. В колонии в Костромской области Анастасии Новиковой были проведены кардиологические обследования, о которых она не просила. Но результаты ей не не сообщают годами. В то же время пациентку не лечат от приобретенных заболеваний: остеохондроза и аллергии.

Известная тема: отсутствие элементарных лекарственных препаратов и нарушение условий их применения. Например, в той же колонии в Костромской области невозможно получить в медсанчасти элементарный альбуцид (сульфацил натрия). Родственники вынуждены покупать лекарства, назначенные врачом, однако годами невозможно добиться разрешения администрации на их прием. Удается это сделать лишь после вмешательства правозащитников. От постановки диагноза до начала лечения нередко проходят годы, и уже «поздно пить боржоми». С другой стороны, бывают случаи, когда заключенному прописывают лекарство и на руки выдают огромную картонную коробку с таблетками — принимай, как хочешь и когда хочешь...

Излишне упорная борьба за право лечить хроническое заболевание нередко оборачивается предложением колонии пройти психиатрическое обследование. В большинстве случаев это вызывает страх у заключенных. Лишь немногие пишут осознанный отказ и обращаются в прокуратуру. Но это тоже отнимает время, необходимое для того, чтобы начать лечить заболевание.

А когда уже медпомощь бессильна, администрация прибегает с испытанному приему: списанию больного, освобождению за месяц, а нередко и неделю до смерти. Умирающих от рака, ВИЧ, туберкулеза, сердечных заболеваний, инсультов выписывают погибать на свободе, часто когда человек уже мало что осознает от боли и не может контактировать с родственниками. Помочь такому бывшему заключенному уже нечем, но если бы система оказания медицинской помощи была прозрачной, можно было бы спасти человека или, по крайней мере, облегчить его страдания.

Штрихи

По российскому законодательству равный доступ к медицине должен быть у всех, и заключенные обладают теми же правами на помощь, что и любой другой гражданин. Если этого не происходит, находящийся на свободе может обратиться в Минздрав, пожаловаться на врачей, на медучреждение. Заключенные такого права лишены. Налицо двойные стандарты, которые должны быть исключены. Право на жизнь есть у всех.

Полный текст статьи на сайте-источнике: http://www.trud.ru/article/03-03-2019/1373105_pravo_na_zhizn_est_u_vsex_...